Комната Маргариты была мала и скромна: закрытая занавеской кровать, столик у окошка, старый платяной шкаф. У кровати стояло кожаное кресло, приобретенное в давние времена дедом или прадедом — Маргарита точно не знала. Речной песок на земляном полу был посыпан узорами. Все было просто и бедно, но бедность не казалась убогой, а простота не лишена была вкуса.
Маргарита укладывала крестом косы на голове, открывала шкаф, брала чепчик, в зеркало смотрелась, но ничего не видела, и все делала без мысли и желания делать. Одно лицо постоянно было перед глазами, один голос неотступно звучал в ушах. «Кто этот господин? — думала Маргарита. — Он не простой человек. Простой разве дерзнет на улице заговаривать? Должно быть, он кровей благородных, из богатого дома.»
Маргарита взяла вышиванье и пошла к Марте, соседке. Они часто рукодельничали по вечерам.
Стоило ей уйти, как явился Фауст, а с ним, как тень, Мефистофель. Черт мгновенно открыл дверь, словно и не было на ней никакого замка, и удивился порядку и чистоте.
— Не у каждой девицы так хорошо!
— Шел бы ты, а? — попросил Фауст, и Мефистофель немедленно удалился.
За окном смеркалось. В наступающей темноте предметы теряли очертания и как бы приоткрывали тайны. Фауст смотрел на стол, на котором лежала расшитая скатерть, на песочные узоры на земляном полу, и пытался представить себе, как вырастала здесь Гретхен, как бегала она девочкой по этому полу, вокруг этого кресла, на котором восседал ее бородатый предок. Фауст уселся в кресло, откинул полог кровати, и новые чувства громоздились в душе — то ли страхи, то ли восторги, но вдруг душой осознался огромный стыд: он здесь, в святая святых! «Зачем ты пришел сюда, бедный Фауст!? Что ты здесь ищешь?» Явись сюда сейчас Маргарита, казалось ему, он падет перед ней на колени!
В комнату вбежал Мефистофель:
— Уходить пора. Она возвращается!
— Прочь, прочь отсюда, — горячо заговорил Фауст, я больше никогда сюда не вернусь!
— А я ларец принес, — весело сообщил Мефистофель. — Смотри, какой тяжелый! Вот в шкафчик-то мы его и поставим! А там, глядишь, и своего добьемся! Детки любят игрушки, а где игрушки — там игры!
— Не знаю, нужно ли это, — неуверенно прошептал Фауст.
— Какие разговоры! — Мефистофель почти кричал от возмущения. — Себе, что ли, оставить желаете? Да вы и на скрягу не похожи! — Черт болтал, а сам тем временем совал ларчик в шкаф. — Я тут стараюсь, понимаешь, тружусь... — Мефистофель закрыл шкаф на ключ, который выловил из воздуха, и тут же в воздух сунул его, как в карман. — А теперь бежим!
Фауст еле двигался, плохо было Фаусту, стыдно.
— Как на лекцию ползешь, — ворчал Мефистофель. — Словно метафизикой да физикой нагрузился!
Едва они скрылись во тьме, как с лампой в руке пришла Маргарита, и чуть не задохнулась: душно ей показалось в каморке. Она открыла окошко, и вдруг почувствовала, как к ней подбирается страх. «Поскорее бы мама вернулась!» — думала Маргарита, и, чтобы отвлечься от мыслей, стала петь песню о короле, которому любимая, умирая, подарила кубок, и король не расставался с кубком всю жизнь. Но когда пришла пора умирать самому, он роздал наследникам все города, все богатства своего королевства, лишь кубок король не отдал никому. Он собрал своих рыцарей в замке над морем на прощальный пир, выпил из кубка и бросил его в волну. Кубок наполнился морем и пошел ко дну, а король в тот же миг закрыл навсегда глаза.
Маргарита пела свою грустную песенку, снимала одежду, складывала ее, потом распахнула шкаф и — ах! — увидела ларец!
«Откуда он? — думала Маргарита. — Уж не маменька ли взяла с кого залог?» Она увидела на ленточке ключик, открыла ларец и обмерла: такое богатство! — цепи, кольца, броши, серьги, перстни всех возможных цветов! — руки сами потянулись к драгоценностям, Маргарита примерила то и это и увидела в зеркале, как она хороша. «Чье же это? — думала Маргарита. — Богатым быть не так уж и плохо. А мы бедные, бедные.»
На другой день Мефистофель говорил Фаусту:
— Ты только представь себе! Явилась мамаша твоей красавицы и весь ларец отнесла попу, мол, неправедное богатство!
— И что поп?
— Все сгреб и не сказал спасибо: в раю жди награды!
— А Гретхен?
— Горюет да гадает, чей был подарок.
— Нельзя ли ее новым порадовать? — Фауст смотрел просительно, и даже руку свою положил на чертову лапу.
«Любви ради вы и луну с неба стащить готовы», — ворчал черт про себя, а вслух произнес:
— Все исполню, что господину будет угодно!